Сергей Милорадович.
"Суд над патриархом Никоном".
1885.
К середине XVII века богословам стало ясно, что церковная служба на Руси за века своего существования сильно уклонилась от образца – древнего греческого богослужения Византии, откуда и пришло на Русь православие. Царь Алексей Михайлович, отличавшийся особым благочестием, глубокой верой, давно мечтал сделать Москву центром православия. Поэтому он не раздумывая поддержал старания Никона исправить по греческим образцам церковные книги и ритуал службы и тем самым вернуть на Русь утраченные нормы древнего благочестия. Инициатор реформы патриарх Никон был личностью необыкновенной. Выходец из народа мариец Никита Минин имел приход в селе Лысково, потом постригся в монахи, переехал в Москву и быстро стал известен среди паствы благодаря своему уму, праведной жизни, красноречию и невероятной энергии. Умел он найти подход и к власть предержащим. Никон понравился приехавшему в Россию патриарху иерусалимскому Паисию, с которым вел долгие беседы. Патриарх писал о нем царю Алексею: «…полюбилась мне беседа его, и он есть муж благоговейный, и досуж, и верный царства вашего». Возможно, что именно тогда, в беседах с ученым греком, укорявшим русских за отступление от греческого канона, и созрела у Никона идея церковной реформы. Никон познакомился с царем, вступил с ним в переписку, а со временем сблизился с государем, более того, стал человеком, остро необходимым Алексею Михайловичу, не имевшему с молодости близких друзей, но жаждавшему сердечной дружбы. Добрый и искренний, царь Алексей всей душой привязался к Никону, называя его «собинным» (то есть особенным) другом, наставником в жизни и истинным духовным отцом. Последующие события показали, что Никон в этой дружбе, увы, был не так бескорыстен, как Алексей. Снедаемый гордыней, Никон мечтал о власти безраздельной. Он хотел стать вселенским патриархом, сравняться в могуществе с патриархом Филаретом, который в 1620-1630-е годы правил страной при своем сыне царе Михаиле Федоровиче. Реформу церкви Никон хотел использовать как раз для усиления своей власти. И добивался он этого не особенно честными путями. Избранный в 1652 году, естественно, по воле царя, на освященном соборе в патриархи Московские, он тут же публично отказался от патриаршества. Это был неприкрытый шантаж государя, которого он вынудил… встать перед ним на колени и умолять все-таки принять было отринутый Никоном патриарший посох. Наконец, поломавшись, Никон принял посох, но потребовал от царя послушания и полного одобрения своих начинаний. И началось… Властный и горячий, патриарх Никон круто взялся за реформу. Креститься всем отныне следовало не двумя перстами, как это было раньше, а тремя (недовольные называли это «горстью»), прежние богослужебные книги и иконы следовало переписать заново, а старые уничтожить. Пошел слух, будто Никон рубит иконы «старого письма» и вводит новые. Новизна навязанных патриархом перемен поражала и страшила многих. Людям того времени, привыкшим к церковным обрядам своих предков, казалось, что вводится какая-то новая, «нерусская» вера, утрачиваются святость и «намоленность» старинных книг и икон, наступает эпоха антихриста. Самым ярым противником Никона выступил протопоп Аввакум Петров. Поначалу он был близок к кругу Никона, но потом их пути резко разошлись. Аввакум, обладая ярким даром проповедника и писателя, страстно и убедительно громил нововведения «никонианской ереси». За это его обвинили в расколе церкви, многократно ссылали, «извергали» из чина священника, но Аввакум, настоящий фанатик, упрямо стоял на своем. Не сломленный ни пытками, ни тюрьмой, он тайно рассылал по всей стране послания – «грамотки», в которых обличал никониан, ругал «бедного безумного царишку», как называл он Алексея. Проповеди Аввакума и его сторонников против никониан и «неправедной» власти находили отклик среди паствы. Общество разом утратило моральное единство и покой, люди одной веры, одних духовных корней вдруг становились заклятыми врагами. Старообрядцев, гордившихся своей преданностью вере отцов и дедов, власти называли раскольниками, преследовали как государственных преступников. Сторонники старой веры показывали бесчисленные примеры самоотверженности, верности, смирения, хотя их зверски пытали в застенках, сжигали живьем в срубах и на кострах. В ответ на гонения по всему Русскому Северу запылали «гари» - массовые самосожжения старообрядцев. Монахи Соловецкого монастыря устроили так называемый «Черный собор», на котором решительно отказались признавать никонианские книги и обряды. Шесть лет оборонялись они от посланных на Соловки стрельцов. Наконец, захватив обитель, царские воеводы казнили лютыми казнями более пяти сотен его защитников. «Охота» на старообрядцев продолжалась более 100 лет, пока Екатерина II не прекратила это чудовищное самоистребление русского народа. Но было уже поздно: раскол, поразивший некогда единую нацию, оказался крайне вредным для ее духовного благополучия. Прав А. И. Солженицын, писавший о роковом значении раскола в русской истории. Несомненно, если бы не реформы Никона, Россия была бы сейчас другой страной. Нельзя не заметить, что в последующие времена старообрядцы отличались от обычной паствы глубокой верой, высокой нравственностью, а поселения староверов обращали на себя внимание домовитостью, чистотой и порядком, полным отсутствием пьянства. Более того, староверы быстрее прочих слоев втянулись в предпринимательство и фабричное дело – вспомним Рябушинских…
Но Никон уже не останавливался ни перед чем. Он давно растерял друзей, с которыми начинал свое дело, и без сожаления отправлял их в ссылки, подвергал жестоким преследованиям. Более того, в 1656 году по его воле освященный собор отлучил от церкви всех сторонников и защитников старых обрядов. Но вскоре дала трещину, а потом раскололась дружба Никона и царя. Гордыня Никона, его страстное желание быть вровень и даже повелевать царем стали нестерпимы для Алексея Михайловича. В 1658 году боярин Юрий Ромодановский объявил патриарху царский гнев за самовольное присвоение им титула «великого государя», уравнивавшего его с самодержцем. Никон в раздражении заявил: «От сего времени не буду вам патриарх», снял патриаршее облачение и уехал в свой любимый Новоиерусалимский Воскресенский монастырь. Он думал, что мягкий царь погневается, посердится, а потом «заскучает за своим собинным другом» и позовет его обратно в Москву.
Но патриарх просчитался: шло время, а царь в Новый Иерусалим не ехал и приглашений бывшему другу не слал. Тогда Никон сам написал царю письмо, в котором опять пытался шантажировать царя, играя на его человеколюбии и искренней вере. При этом писал, что останется патриархом до тех пор, пока его не лишат чина вселенские патриархи. Долго тянулась ссора двух бывших друзей. Но Алексей Михайлович решил пройти этот путь до конца: «тишайший» царь умел быть и твердым, и жестоким. Он поймал Никона на слове и пригласил в Россию вселенских православных патриархов. В 1666 году на соборе с участием вселенских патриархов Паисия Александрийского и Макария Антиохийского Никона судили. Показания против Никона давал сам царь, со слезами коря своего бывшего друга в измене. Никон был лишен не только патриаршего достоинства, но и епископского сана и сослан в Ферапонтов Белозерский монастырь. На процессе Никон вины своей не признал, был заносчив, дерзил своим судьям. По прочтении приговора патриархи встали у Царских врат и позвали к себе Никона. Через переводчика они велели Никону снять патриарший клобук, но тот делать это отказался. Тогда Паисий сам снял с Никона клобук, затем патриархи сняли с Никона золоченую панагию (нагрудную иконку Богоматери). Тут Никон не удержался и упрекнул судей в продажности и корыстолюбии: «Возьмите все это себе, бедные пришельцы, и разделите на ваши нужды», а затем сказал: «Возьмите и мою мантию, если желаете». В протоколе суда записан спокойный ответ патриархов: «Следовало бы снять с тебя теперь же и архиерейскую мантию, но по сильному ходатайству великого государя дозволяем тебе носить ее, пока не прибудешь в назначенную тебе для жительства обитель». Вот этот момент и изображен на картине Сергея Дмитриевича Милорадовича (1851-1943). Сторонники же Никона считали, что мантию и посох у Никона не отобрали «страха ради всенародного».
Победа над Никоном не была победой над никонианством, хотя именно так воспринимали ее в кругах старообрядцев. Аввакум писал царю: «Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком; не уничижай его и в церкви, и в дому, и в пословицах <…>. Перестанько-ко ты нас мучить тово! Возьми еретиков тех, погубивших душу свою, и пережги их, скверных собак, латынников и жидов, а нас распусти, природных своих, право будет хорошо». Но молчал, разуверившись в прежних духовных наставниках, царь Алексей Михайлович.
Евгений Анисимов. «Письмо турецкому султану. Образы России глазами историка». Санкт-Петербург, «Арка». 2013 год.
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
